Наталья Толбатова

​

​

***

Ни с чем не сравнимое чувство восхода:

Восторг и испуг бытия.

Нам дарит весь мир и всю землю природа

И будит сокрытое «я».

 

Я - солнце, я - небо, я - птица в полете,

Я - червь, я - песчинка, я - ноль.

И  каждый восход на паденье иль взлете

Приносит нам новую роль.

 

То ввысь устремляясь душой непокорной,

То падая в бездну грехов,

Ты красками вечности - белой и черной -

Судьбу разукрасить готов.

 

Но солнце восходит, и черному цвету

На смену идет белый день,

И всё разноцветье, как счастья примету,

Не скроет полночная тень.

 

 

***

Володе

У нас вторая молодость с тобой.

Так это оказалось интересно!

Вдруг с новой силой вспыхнула любовь.

На узеньком диване нам не тесно.

 

Лежим, прижавшись, пара старичков,

Ну, это я чуть-чуть пережимаю,

Еще мы о-го-го и будь здоров!

Как в юности тебя я обнимаю.

 

Такое все знакомое, мое:

И этот запах табака и тела,

И шевелюра, где свое жнивье

Начать безжалостная осень не успела.

 

И свет твоих небесно-синих глаз,

Что столько лет меня теплом ласкает,

И мягкое плечо, к нему как в первый раз

Прижмусь щекой, а сердце в неге тает.

 

И улетаю в солнечную даль

Без клея, анаши и героина,

Забыв тревоги, боли и печаль,

Благодаря любовным витаминам.

 

А вы, девчонки нынешней поры,

Вы в состоянье так же задохнуться,

Когда мальчишка в озорстве игры

Позволит к вам дыханьем прикоснуться?

 

Мне жалко вас. Вы пять волшебных чувств

На секс техничный лихо променяли,

Я вас судить, конечно, не берусь,

Но если б, если б, милые, вы знали,

 

Какая радость столько лет прожить

С единственным, таким родным мужчиной,

Себя вполне счастливой ощутить,

Его считаясь лучшей половиной.

 

 

 

***

Жаль моя, мой взрослый сын,

Головная боль и радость.

В этом мире ты один

Моя сила, моя слабость.

 

С кем ты без меня вдали?

Есть ли смысл в знакомствах этих?

Треплет детства корабли

Штормовой, недобрый  ветер.

 

Я стою на берегу,

Изменить маршрут не в силах.

Только-то всего могу,

Что рукой махать, мой милый.

 

И молиться за тебя

Горячо и неумело,

Так неистово любя,

Как не любят в свете белом.

 

Не ревную я к другой,

Пусть она сегодня рядом.

В материнских чувств огонь

Дров подбрасывать не надо.

 

Мой костер любви горит

Ярким днем и темной ночью

И тебе он говорит:

«Это твой маяк, сыночек.

 

Если трудно станет вдруг,

Если нет ориентира,

Он покажет север-юг

Обезумевшего мира.

 

И научит отличать

Каждый раз от плевел зерна,

По уму друзей  встречать

И стерпеть уколы терна.

 

И поверить в чудеса

В прагматичном этом свете».

Пусть же дует в паруса

Добрый и попутный ветер.

 

 

***

Желаем счастья… А ведь это сложно,

И пожелать его, конечно, можно,

Но узнавать придется все равно

Вам самому: оно иль не оно.

А от желаний до реальности порой

Пройдет и год и месяц. И другой, 

Казалось бы, твое   своим назвать стремится.

Вновь в кулаке трепещется синица,

Ну, а журавль, как прежде, в поднебесье.

И хорошо! Еще не спета, значит, наша песня!

​

 

***

Меня не принимает этот город,

Ему я, кажется, совсем не подхожу.

На улице и встречных лицах - холод,

И в этом холоде я зябну и дрожу.

 

Брожу по улицам как будто бы знакомым,

Но камни стылые не в силах мне помочь,

А люди все, как после долгой комы,

Я безразлична им, их взгляды гонят прочь.

 

Чужой уклад, чужие разговоры,

И души запертые на висячие замки,

А я ломлюсь, как лезут ночью воры,

Сама с собой играю в поддавки.

 

Подстраиваюсь лживо под кого-то,

Чужой устав стараюсь принимать.

Всё тщетно, все захлопнуты ворота,

И вышел сторож колотушкою стучать.

 

Меня не принимает этот город?

А может это я боюсь его впустить

В свой деревенский мир лесов, полей и горок,

Где так светло, привычно было жить?

 

Где ручейки журчат как будто чьи-то речи,

А разговоры - словно ручейки,

Где тополиный пух, как снег летит на плечи,

Снежинки вьются будто мотыльки.

 

И всё вокруг знакомо и любимо,

А люди все - друзья или родня,

А в городе все - мимо, мимо, мимо.

О город! Все равно прошу, прими меня!

 

 

***

Мы блуждаем с тобой в лабиринтах судьбы:

Тупики, перекрестки, разбитые лбы.

Лишь однажды не в тот переулок свернешь

И обратной дороги уже не найдешь.

Где-то бродим всю жизнь… Кто нам чертит маршрут?

Провидение? Бог? Или наш это труд?

Повороты судьбы не зависят от нас?

Но ведь можно сначала подумать сто раз!

И отмерить семь раз, а отрезать один.

И в другой мы тогда лабиринт угодим…

Долго рядом ты был, но пути разошлись,

И своя у тебя лабиринтная жизнь.

В ней другие друзья и другая любовь,

Только память навек остается с тобой.

Но так хочется верить, что чуть-чуть поплутав,

Приведет нас дорога в край цветов, птиц и трав,

И что именно там все сойдутся пути,

Где мы сможем  покой  и любовь обрести.

И не будем жалеть никогда-никогда,

Что судьба-лабиринт завела не туда.

 

​

***

Город окутал туман

Серым мохеровым шарфом.

Скверы, аллеи, дома

Дышат таинственным шармом.

 

Скрыл угловатость домов,

Подретушировал парки,

Срезал верхушки столбов,

Налил пространства под арки.

 

И увеличил объем,

Одновременно уменьшив,

Сделал короче подъем,

По существу не облегчив.

 

Ласковой, мягкой  рукой

Нежно мосты и бульвары

Гладит, вселяя покой

В их благородную старость.

 

Ах, хорошо б отменить

Нам на сегодня раздоры.

Плыть бы в тумане и плыть

И приглушить разговоры.

 

Крепко мне руку сожми,

Не оброни ненароком

Чувства свои и мои

В этом тумане глубоком.

 

В сером туманном чаду

И красота есть и нежность.

Если однажды уйду

Я от тебя в неизбежность

 

Не береди свой покой,

Не говори, что обидно.

Помни, я рядом с тобой

Просто в тумане не видно.

 

 

***

Иду по улице Октябрьской революции,

Седьмое ноября.

Прохожие с непраздничными лицами,

Смущают магазины заграницами,

Витринами горя.

 

Ни шарика, ни флага, ничегошеньки,

Что бы могло

Напомнить нам то давнее, хорошее,

Что прадедам досталось так недешево,

Да вот прошло.

 

Да, не удержишь время, не подластишься,

Как ни проси.

С крестом судьбы в толпе подобных тащишься,

За спинами широкими не прячешься,

Терпи, неси.

 

Но стыдно за себя, за всех забывчивых!

Сплошной склероз?

А стариков младенчески доверчивых

Во временах извилисто-изменчивых

Мне жаль до слез.

 

Вот бабушка с гармошкою трехрядною,

Чтоб выживать

На улицу сырую, ненарядную,

Надев одежку вовсе не парадную,

Идет играть.

 

В туманное пространство полусонное,

Где скрыт зенит,

«Прощание славянки» незабвенное,

Тревожное, торжественно-нетленное

Летит, звенит.

 

И показалось мне, что нынче встретила

Я на пути

Саму Россию, ту что нас приветила,

Немой вопрос в глазах ее заметила

- Куда идти?

 

 

***

Как причудливо, загадочно

Вечерних окон вязь

Хаотично, беспорядочно

По стенам расплелась.

 

Как Китая иероглифы,

Или клинопись Руси

Эти тайные параграфы

Не прочту я, не проси.

 

В них и тайна межпланетная,

И обыденность землян,

И привет от зноя летнего

С солнцем залитых полян.

 

 

***

Спит лошадь при дороге в пыльном городе,

Улегшись на зеленую траву.

Спит лошадь в предрассветном стылом холоде,

Закутавшись лишь в неба синеву.

 

Свернувшись, словно кошечка, калачиком,

Спит лошадь и, быть может, видит сны.

Лишь дышит бок, вздымаясь серым мячиком,

Не нарушая сонной тишины.

 

Смежив ресницы, белые и длинные,

Спит лошадь, словно символ доброты,

И образы далекие былинные

Приходят в мысли мне без суеты.

 

Вот на такой же лошади, наверное,

Илюша в чисто поле выезжал,

А после боя  чистил друга верного

И рядом с ней на травке отдыхал.

 

И облака на них смотрели ласково,

Улыбку солнце не могло сдержать,

И пчелы, собирая свое лакомство,

Старались лишь вполголоса  жужжать.

 

Но реальность не былинна и жестока,

Нам не вырваться из времени потока.

Городские табуны - автомобили -

Лошадь своим шумом разбудили.

 

 

***

Дома… Не небоскребы, не высотки,

А так, всего десяток этажей.

Распахнутых подъездов злые глотки

Сжирают слабых, маленьких людей.

 

Дома стоят, как злые великаны,

Грудь в грудь, плечо в плечо, лицо к лицу,

А там вдали строительные краны

Дом новый лепят к старому торцу.

 

И в этих джунглях каменно-бетонных

Снуют машины, жители спешат.

Их дни однообразно-монотонны,

Мне, к сожаленью, здесь никто не рад.

 

И не за что тут взгляду зацепиться:

Бетон, асфальт, железо и стекло.

Как будто из ковша хотел напиться,

Ан, глядь, а в дырку все и утекло.

 

Но погодите, это что за чудо?

Как по линейке между двух домов

Нам вычерчены лес и луг! Откуда?

Из параллельных, может быть, миров?

 

Протру глаза, очки свои надену,

Быть может это городской мираж?

Нет, за бетонную безжизненную стену

Уходит яркий солнечный пейзаж.

 

Он как проход между двумя мирами,

Как дверь в открытый космос красоты,

В котором улицы засажены садами,

А вместо яблок зреют там мечты.

 

Зеленый лес и эта даль без края,

И синий-синий чистый небосвод!

И кажется, что ангелы из рая,

Из этого появятся вот-вот.

 

Как я тебя благодарю, создатель,

Что средь асфальта, пыли, суеты

Непревзойденный график и ваятель

Живой природы оттиск сделал ты.

 

Мы в эту дверь сердцами устремимся,

В садах волшебных по мечте сорвем.

Стремясь к ней, в прегрешеньях повинимся

И жизнью праведной, быть может, заживем.

 

 

***

Я сверху смотрю на чаек

С девятого этажа.

Бескрылая и не чает

За ними сорваться душа.

 

Привыкла она быть смирной,

Оседлою, как овца.

Наела курдюк себе жирный

И скуке не видно конца.

 

А чайки летят подо мною,

Я выше, свободней их.

Сейчас вот окно открою,

Познаю желанный миг.

 

Так сладок он и ужасен,

Коварен и молчалив.

Как первая близость, прекрасен,

Как первый обман, стыдлив.

 

Была я покорной и кроткой,

А тут в иступленьи кричу:

«Милый, поставь решетки,

Иначе я улечу».

 

 

 

Киселевский вальс

 

Район окраинным зовут,

От центра к нам второй маршрут.

Наперекор ветрам холодным

Здесь люди добрые живут

 

На конечной сойду остановке,

Ветер свежий свободно вдохну.

На окраине, на Киселевке

От дневной суеты отдохну.

 

В моем окне - полей простор,

В твоем - зеленый, шумный двор,

Но общее дано нам небо -

Оно Российский триколор.

 

На конечной сойду остановке,

В центре города жить  не хочу.

На окраине, на Киселевке

Я душой в небеса улечу.

 

Дома, дома со всех сторон…

Здесь спальный, говорят, район,

Но новый день включает солнце,

А, значит, будет светлым он.

 

Пусть конечная здесь остановка,

Я об этом ничуть не скорблю.

Киселевка моя, Киселевка,

Я тебя всей душою люблю.

 

 

***

Мне бомж сказал какой-то: "Добрый вечер",

Во мне признав свою?

Поражена, как громом, этой встречей,

Молчу, стою.

 

Кто этот человек? Откуда взялся?

Чего хотел?

И почему ко мне вдруг привязался?

Что углядел?

 

Не отвечая, мимо прошмыгнула

Скорее прочь.

И шторку из тумана запахнула

За мною ночь.

 

А он остался в сырости тумана

Совсем один,

Немолодой и, кажется, не пьяный,

И чей-то сын.

 

Ведь он любил, наверное, когда-то

И был любим.

Не я ли в том, ответьте, виновата,

Что стало с ним?

 

Вы скажете мне: "Брось, всему виною

Он только сам.

Пора обзавестись детьми, женою

К таким годам.

 

А если было все, да разом сплыло,

Так сам дурак.

Вино, небось, ближайшим другом было".

Наверно так.

 

Все так, все так, но что-то меня гнетет,

Какая-то забота мне душу рвет.

Не сразу, не с разбегу он вниз упал,

Он долго над обрывом в тоске стоял.

И шумно было в мире, и вихрь судьбы

Обласкивал былинки, ломал дубы.

Мотало человека туда-сюда,

И потускнела  в небе его звезда.

И не случилось рядом с ним никого,

Кто протянул бы руку и спас его.

А мир кишел сплетеньем добра и зла,

И под ноги лишь глядя, там я брела.

Слепая и глухая не поняла,

Что кто-то пропадает, и не спасла.

 

 

***

Ах, не расцветшая сирень!

Ты словно счастья предвкушенье,

Надежда на волшебный день,

На неземное наслажденье.

 

Твои бутончики сейчас

Как глазки спящего младенца,

И как не начатый рассказ,

Что рвется на листок из сердца.

 

Пока сирень не расцвела,

Пока не умерла надежда

Сегодня с самого утра

Забудь все то, что было прежде.

 

Раскрой глаза, взгляни вокруг,

Рассказ начни писать скорее,

Пока не оказалось вдруг,

Что поздно делаться добрее.

 

И я по-новому начну

И жить, и чувствовать, и думать,

И чаши у Весов качну,

Чтоб груз ненужной пыли сдунуть.

 

Постой, сирень, не зацветай,

Благим намереньям поверив,

Ты вместе с нами помечтай

Пока что у закрытой двери.

 

За этой дверью через миг,

Когда ты расцветешь несмело,

Раскроется чудесный мир

Весны, любви, добра и веры.

 

 

***

Шла Маргарита с желтыми цветами

И в них тревога скрытая была,

А я несу сирень и каблучками

Стучу мотив улыбок и тепла.

 

Ах, посмотрите, люди, я прекрасна!

Цветет сирень, я вместе с ней цвету,

И на душе так сладостно, так ясно,

Ловлю удачу прямо на лету.

 

"Какая женщина!" - мне шепчут вслед мужчины,

И я впервые в жизни верю им.

Мгновенно все разгладились морщины,

Лишь лучики у глаз, как солнцу гимн.

 

Спина прямая, гордая осанка.

Я знаю, что сегодня лучше всех.

Весною женщине дано быть марсианкой

И задаваться ей совсем не грех.

 

Я - тайна. Я - загадка мирозданья.

Но ты меня попробуй разгадать,

А пылкие и страстные признанья

Дурман сиреневый поможет подобрать.

 

И молния сиреневым зигзагом

Под майским нас соединит дождем.

И мы с тобою в рай неспешным шагом,

Как Мастер с Маргаритою войдем.

 

 

***

Пахнет увядшей сиренью

Приторно, сладко, духмяно.

Сердце наполнено ленью

Запаха этого пьяного.

 

Снова весна отбуянила,

Пламя сирени угасло,

Синь лепестковая ранила

Душу, что млела напрасно.

 

Так же, как зимняя жалость

В синих проталинах снега,

Все отцвело, отмечталось,

В сердце печаль лишь и нега.

 

Не получилось, не выпало

Из барабана везение.

Вот и сирень поосыпалась -

Милое счастье весеннее.

 

Очередное безвременье -

И не весна, и не лето.

Счастье, вдруг ставшее бременем.

Хочется нового цвета!

 

 

***

Жаль, что из сирени не плетут венков!

Если б было можно, я б свила такой.

И не расставалась с ним бы целый день,

Потому как чудо - майская сирень.

 

От ее дурмана - кругом голова,

Новые поступки, мысли и слова.

Я сумела б гордость в узел завязать

И тебе сегодня о любви сказать.

 

Эта гордость вечно, как индюк важна,

А кому, скажите, так она нужна?

Пусть бы посидела скручена дугой,

Может, я сумела б сделаться другой?

 

Жаль, что из сирени мне не свить венок:

Хоть нежны цветочки - крепок стебелек.

Вот и ты, мой милый, ласково поешь,

А своей любимой ввек не назовешь.

 

 

 

***

Сиреневую веточку

Мне милый подарил

И пиджачишком в клеточку

От холода укрыл.

 

Недолог век сиреневый,

Не вечно время грез.

Ушел дружок изменчивый

И пиджачок унес.

 

Туман вдоль речки стелется

Извилистой дугой,

А мне никак не верится,

Что милый мой с другой.

 

Очередную рыбочку

Поймал он на крючок.

На землю ей с улыбочкой

Свой стелет пиджачок.

 

 

***

Сиренью увядающей пахнуло,

Как будто бы на нас весна дохнула

Печальным вздохом призрачной надежды,

Не сбывшейся сегодня, как и прежде.

 

Весна мечтала зимними ночами,

Как снова будет рядом вместе с нами,

И всех научит жить в любви и мире,

Границы бытия раздвинув шире.

 

Весна цветы по взгоркам рассыпала,

А мы их на базар - нам денег мало,

Нам капли, весело резвясь, в окно стучали,

А мы сидели дома и ворчали.

 

И лишь сейчас, учуяв увяданье,

Спешим к весне на позднее свиданье.

Хотим признать, что в суете извечной

Миг счастья пропустили быстротечный.

 

Вскользь видели подснежников цветенье,

Не надышались горечью сиреневой,

Остановить прекрасное мгновенье

Не догадались в сумраке весеннем.

 

Сиренью увядающей пахнуло.

Весна-бедняжка, уходя, вздохнула.

Но лето красное не вторит этой грусти,

И с тобой его денечки не упустим.

 

 

 

***

Выпускникам 2000 года

 

Не знаю, что сказать… Такие времена…

Нужны ли дружба, верность и отвага?

И делу отдаваться стоит ли сполна,

Когда всего важней зеленая бумага?

 

И нужно ль честным быть, когда кругом вранье?

И главное не делать – говорить красиво!

А пустозвоны каркают, как будто воронье,

И вот уже у них и власть, и почести, и сила.

 

Не уж-то, Боже мой, весь мир сошел с ума?

И вверх ногами все перевернулось!

Наш выбор не богат – сума или тюрьма,

И лишь пройдохам счастье улыбнулось.

 

Нет, верить не хочу, и вас прошу, не верьте

В то, что настало время болтунов,

И до седых волос, до самой, может, смерти

Живите по закону – больше дела, меньше слов!

 

У вас все впереди, вся жизнь до горизонта,

И даже дальше путь судьбы пролег.

Поменьше вам страдать, а смейтесь звонко-звонко,

Чтоб каждый на земле услышать смех тот мог.

 

Подумают тогда и старец, и ребенок,

Безусый шалопай и человек любой,

Что если чей-то смех так радостен и звонок,

То счастье в мире есть, и радость, и любовь!

 

И правда есть, и долг, и дружба, и участье,

И не хапугам жить на свете хорошо,

Нормальный человек для радости и счастья

Работать и любить не перестал еще!

 

 

***

Пишут поэты нетленные,

Жизни исток вспоминая:

«Юность моя военная,

Грозная, фронтовая».

Им поэтессы зрелые

Вторят в чудесных книжках:

«Юность моя несмелая…

Где ты, мой первый мальчишка?»

Юность - пора великая

Радости, созидания.

А у кого-то безликое

По пустякам страдание.

Время снова изрытое

У современных подростков,

Но идеалы забытые

Нынче им не по росту.

Бьются с папами-мамами

За шмотку, как у кого-то.

Жизнь переполнена драмами

До тошноты, до рвоты.

В этих пустяшных хлопотах,

В этих «Домах» и «Окнах»,

В этих реформах и опытах

Юности знамя поблекло.

Что же, страна бездарная,

Делаешь ты с молодежью?

Пугалом стала армия,

Сердце исходит дрожью

У матерей, которые

Мальчиков в путь собирают.

Будет ли встреча скорою?

Надеются, но не знают.

Завтра затянуто тучами

Недоброты и корысти.

Где же вы, люди лучшие?

Где ваши светлые мысли?

Или в стихах неистовых

Грозно в набаты бьете,

Ну а потом, заискивая,

С сильными мира пьете.

Я, как ворона белая,

Чувствую все, понимаю.

Но лишь на кухне смелая.

Делать-то что? Не знаю.

 

 

***

Веду урок, а за окном в кустах сирени

Поет так звонко соловей.

Он свой урок, урок весенний

Усвоил школьников быстрей.

 

Усвоил он, что жизнь прекрасна,

И интересен каждый день,

И что, пока на сердце ясно,

Беда свою не бросит тень

 

На этот мир, на куст сирени,

На беззаботный школьный люд.

И соловей без устали и лени

Свой рассыпает праздничный салют.

 

Он нам, конечно же, немножечко мешает,

Концерт под окнами устроивший артист:

Простой пример с ошибками решает

Мой лучший ученик, любимчик, медалист.

 

Но я с лицом мрачнее темной тучи

Задвижку не защелкну на окне.

Ведь это жизнь сама моих питомцев учит

Как радоваться солнцу и весне.

 

 

Два аиста

 

В поселке день Победы отмечали -

Торжественно, душевно и тепло,

И на медалях зайчики играли

От солнца, в мир смотрящего светло.

 

А ветеранов было так немного,

Одиннадцать всего лишь человек.

«…От нас ушли на млечную дорогу

Еще два друга - путники навек…».

 

Шел митинг дальше в ладном спором ходе:

Слова, стихи и песни о войне,

А в лучезарном синем небосводе

Два аиста парили  в вышине.

 

Они кружили тихо и печально,

Людей благословляя и дома.

Казалось, в этих крыльях скрыта тайна,

Раскрашенная словно жизнь сама.

 

И выстрелы салюта грохотали,

Но через них был слышен детский смех.

Над митингом два аиста летали,

Быть может, души ветеранов тех.

 

 

***

У каждого своя война…

Несчастная моя страна,

Столетья нет, чтоб эта страсть

По поколеньям не прошлась.

 

Мой прадед был семь лет в плену,

Уйдя на первую войну.

Дед сгинул где-то под Москвой

На мировой уже второй.

 

Отец, хоть и не воевал,

Но полной мерою познал

Пожаров страх и вкус беды

Послевоенной лебеды.

 

На долю мужа пал Афган,

Как смерч, как дикий ураган.

А я ночами не спала -

Молилась, верила, ждала.

 

А сыну, что ж, идти в Чечню?

На эту страшную резню?

Мой Президент, я верю Вам,

Но сына войнам не отдам!

 

 

Память

 

Бродит память по тропам,

Листопадом шуршит.

По полям, по окопам

Иван-чаем стоит.

 

Заросли муравою

Прежних дней большаки.

И покрыты землею,

Проржавели штыки.

 

Столько лет, столько весен,

Зим прошло с той поры,

Что давно жизни осень

У былой детворы.

 

И у мамочки тонкой

Стала памяти нить,

Но все помнит, девчонкой

Что пришлось пережить…

 

Рассказ первый

 

«Июль сорок первого, жаркий и пыльный…

И беженцев реки текли и текли…

И люди на землю садились бессильно,

А губы у всех от жары запеклись.

 

И звук канонады совсем уже близко…

Мне только пять лет, на крыльце я сижу,

Вдали самолеты летают так низко,

На них я, прикрывшись ладошкой, гляжу.

 

А в доме у нас беготня, суматоха,

Снуют взад-вперед мама, бабушка, дед.

Мы тоже бежим от стального Молоха,

Надеясь прорваться. Но выхода нет.

 

Невиданных  птиц рассмотреть чтоб получше,

Я вышла на улицу, стала в пыли.

Вдруг два самолета, как серые тучи,

Как раз над дорогою нашей прошли.

 

И рядом со мною фонтанчики пыли,

Как птички запели: чирик-чик-чик-чи…

С крестом самолеты, фашистские пули

В атаку пошли на меня - палачи.

 

И, если бы мама меня не схватила,

И не утащила за куст у плетня,

Теперь заросла бы моя уж могила,

Как не было вовсе на свете меня.

 

И не было б вас, моих деток и внуков,

Не знали бы вы, что есть жизнь и весна,

Не видели солнца, не слышали звуков…

Так проклята будь же, любая война!»

 

 

Рассказ второй

 

«В апреле сорок первого

Сестренка родилась.

И оттого, наверное,

Веселой удалась.

 

Все сутки куролесится:

То плачет, то поет.

А к нам по черной лестнице

Июнь уже идет.

 

Понаехали немцы, поселились в избе,

Из родных  стен ушли мы в землянку.

Немцы маму прислугой забрали к себе,

Печь топить чтобы им спозаранку.

 

С пятимесячной Любой в укромном углу

Мать за шторкой жила-бедовала.

На поганую ту саранчу-немчуру

Гнула спину, варила, стирала.

 

А Любе мало дела -

Война иль не война,

И с мамочкой хотела

Почаще быть она.

 

Она то кушать требует -

Голодной ей не спится.

То миру вдруг поведает,

Что мокрой не лежится.

 

Немец брился и слушал, как девчонка орет,

Раздражение в нем закипало.

Поднимается он, свою бритву берет,

С люльки дергает прочь покрывало.

 

И, младенца за ухо схватив, как щенка,

Он озлобленно бритву заносит.

Нет, не дрогнет, не дрогнет фашиста  рука,

«Что ты делаешь?» -  совесть не спросит.

 

Мама падает в ноги, кричит-голосит:

«Пан, не надо!» - в слезах умоляет.

Немец что-то гортанно и злобно кричит,

Дочку матери в руки швыряет.

 

Темно в землянке тесненькой,

Но это чепуха!

Пой, Люба, здесь нам песенки,

Подальше от греха.

 

 

Бродит память по тропам,

Листопадом шуршит.

По полям, по окопам

Иван-чаем стоит.

 

Память, память людская,

Ты гори - не сгорай,

Не в одном только мае

О войне вспоминай.

 

Заметает метелью

Память прежнюю боль,

Но прольется капелью

Нам на сердце с тобой.

 

И душа, коль открыта,

Память сердца хранит.

Ведь ничто не забыто,

И никто не забыт.

 

 

***

В лесу осеннем тишина и мерное шуршанье,

И чье-то тихое и доброе дыханье,

И от него листочки облетают,

Волшебный звук в симфонию вплетают.

 

А, может, это осень-златовласка

Нам на ухо рассказывает сказки

Про зайца храброго и про лису-хитрюгу,

И как ходили цапля с журавлем друг к другу?

 

Нет, осени не до прогулок праздных,

Дел у нее навалом самых разных.

Ведь женщина она, а это значит,

В саду и в огороде дела хватит.

 

В венке красивом из плодов и листьев

И в платье золотисто-серебристом

Она в саду без устали трудилась,

Где яблок нынче море уродилось.

 

Ну, а потом на поле помогала,

До вечера картошку там копала,

И только ночью подремать немного

Ей удалось у нашего порога.

 

Она густым укуталась туманом,

Увядших трав нанюхалась дурманом,

Она поспит чуть-чуть, совсем немножко,

А утром яблоком нам постучит в окошко.

 

Так кто же там в лесу шуршит и ходит?

На нас дремоту и покой наводит

И все бормочет что-то невпопад?

Так это же бродяга листопад!

 

С деревьев он отряхивает листья,

Рябинам прихорашивает кисти,

Ну, а устанет, полежит немножко

На куче листьев, на своей одежке.

 

Он старый дедушка, наш листопад-тихоня.

Я знаю, что зовут его Афоня.

И молью валенки все у него  побиты,

А задники кленовыми листочками подшиты.

 

Но он без устали свою работу правит,

Ни одного листочка не оставит,

А зимним днем себе протопчет стежку

В лесную захолустную сторожку.

 

Белгород

 

Бел  город, бел,

Бел, а еще золотист.

Тихо на белые дачи

Цветной осыпается лист.

 

Бел  город, бел

В изумруде осенних полей

С осенью он заодно,

Подружился он с ней.

 

Бел  город, бел,

Бел от зайчиков белых церквей,

Брызнувших прочь с куполов,

Словно стая смешных сизарей.

 

Белгород бел,

А особенно снежной порой

Белая песня зимы

Оплетает кирпично-панельный покой.

 

 

***

Город в Брянской области – Карачев,

Середина долгого пути,

Гаснет день, а вечер тихо начал

Вереницу сумерек вести.

 

Проезжаем мимо чьей-то хаты,

Гуси закричали невпопад,

Мы с тобой ничуть не виноваты,

Что подсмотрим этот жизненный уклад.

 

Тихий вечер, солнце догорает,

День прошел в заботах и трудах,

Дед с бабулькой мирно отдыхают.

Ну, присядем, правды нет в ногах.

 

С папироской дед уселся на крылечко,

На скамейку рядышком – она.

Прибран хлев и вытоплена печка,

На душе покой и тишина.

 

И сидят, беседуют неспешно,

Бабка смачно семечки плюет,

Дед дымит и крякает потешно.

Жизнь прошла у них? Ну что вы, жизнь идет!

 

В пять секунд машина пролетела

Мимо той супружеской четы.

Ах, как жаль, что я не разглядела

Всей их среднерусской красоты.

 

Милые, чужие и родные,

Старики, как все прекрасны вы!

Умиротворенные, простые

И всегда-всегда во всем правы.

 

Сесть бы на крылечке между вами,

Все проблемы ваши разрешить:

Чем топиться, углем ли, дровами?

И начать как вы неспешно жить.

 

Мы же все спешим, летим куда-то,

Интернет, компьютер, суета…

В чем-то друг пред другом виноваты,

Он не тот мне, я ему не та.

 

Здесь же никакого Интернета,

Драйверы в порядке все у них,

Свежая районная газета

Интересней данных сетевых.

 

Милый мой, прошу, пообещай мне,

Что когда наступит наш черед,

Мы с тобой вот так же, только с чаем,

Чинно сядем у своих ворот.

 

Будет солнце заходить за тучу,

Лист октябрьский тихо увядать,

Пусть все будет так и даже лучше,

Чем на Брянщине пришлось нам увидать.

 

 

***

В Харькове холод и дождь,

Это странно.

Мы же погоду везли им сюда

Неустанно.

Рядом с машиной семьсот километров

В карете

Ехала осень на резвых конях,

В гривах ветер.

 

Вся залитая лучами янтарного

Света

Зайчиков солнечных была полна

Та карета.

Ветер за нами летел хоть осенний,

Но теплый,

Листьями он шелестел

И играл  занавесками в окнах.

 

Где же застряло все это богатство?

Ответьте!

Золото где, что лежало

В осенней карете?

И почему не доехали в Харьков

Ненастный

Синее небо и солнечный луч

Увядающе-страстный?

 

Это таможня, наверно, опять

Отличилась!

К бездокументным беднягам,

Как пить дать, она прицепилась!

• И в декларации должен быть точно

Указан

Каждый зайчишка, хоть солнечный,

Хоть косоглазый!

Грозно экологи требуют справку на ветер!

• Много микробов и в небе,

И в солнечном свете!

 

Долго пришлось бы нам жить

Под ярмом непогоды,

Но на законы людей

Есть законы природы.

Общее солнце дано Украине с Россией,

В Харькове стало тепло,

По-октябрьски красиво.

 

 

***

Этот солнечный зонтик в оранжево-красных тонах!

Даже в самую непогодь мне с ним светло и уютно.

Жизнь - мельканье картин, черно-бело-цветной альманах,

Где ненастье и ведро шагают порою попутно.

 

Пустяки одолели, как мелкий назойливый дождь.

Оросили обиды, и те расцвели, разветвились.

И от жизни такой ничего уже, вообщем, не ждешь:

Раньше были мечты, но, увы, к сожаленью, не сбылись.

 

Я себе не позволю от мелких проблем раскисать.

Вот раскрою свой зонтик, на мир посмотрю по-другому.

Научусь не злословить, людей понимать и прощать,

Чтобы жить с ними вместе на этой земле по-любому.

 

​

***

Я сегодня повстречала

Белоснежного кота.

В нем евклидовы "Начала"

От усов и до хвоста.

 

Он, как будто аксиома, -

Очевидный идеал,

От соседнего от дома

Шел, трубою хвост задрав.

 

Не пушистый, не сиамский

Гладкошерстный белый кот.

Нет, не он любимец дамский.

Только я раскрыла рот.

 

Он изящный, как пантера,

Стройный, словно луч звезды.

Лапы, уши, хвост, манеры -

Всем хорош, бродяга, ты.

 

Как трапеция он строен,

Грациозен, как овал.

И одним обеспокоен -

Мышь сегодня не поймал.

 

Параллельные усищи,

Полусферами бока,

Не худой, не толстый слишком,

Лишь упитанный слегка.

 

Кто же создал это чудо?

Был геометр знаменит!

Может быть его оттуда

Нам подбросил сам Евклид?

 

Чтобы мы не забывали

В повседневной суете,

Чтоб почаще повторяли -

Красота ведь в простоте.

 

Без причудливых излишеств,

Завитушек и цветков,

Без оборочек и рюшек -

Сознаюсь, мой мир таков.

 

Белый кот в него б вписался.

Только этот гордый зверь

По своим делам подался.

Не сыскать его теперь.

 

 

***

Старик и старый пес

Бредут по мостовой.

Устали жизни воз

Толкать перед собой.

 

Хотя, к чему клонить

Им головы свои?

Обоим не забыть

Былого счастья дни.

 

Жила-была одна

Хозяйка-щеголиха,

А у нее была

Смешная пуделиха.

 

Хозяин псу кивал:

«Пойдем-ка, на прогулку»,

А тот отлично знал

Дорогу к переулку.

 

А в переулке дом,

Где во дворе рябины.

И пахнет огурцом

И сладостью малины.

 

Хозяин в дом войдет,

И хлопнет там рюмашку.

А пес хвостом вильнет,

Зовет гулять Кэтяшку.

 

И горьки и сладки

Воспоминанья эти…

Не плачьте, мужики,

Все раз живем на свете.

 

 

***

Московский квартет

Чудной музыкой Глинки

В Смоленской глубинке

Сердца покорял.

С души паутинки

И острые льдинки

Сметал и все шлюзы

Ее отворял.

 

Чтоб хлынули чувства

Рекой полноводной

От песни народной

Знакомой до слез.

Дружней, музыканты,

Но здесь за таланты

Свои не дождетесь

Доходов и роз.

 

Здесь сборы не будут

Круглы и огромны.

Весьма они скромны

От века веков

В Смоленской глубинке

На родине Глинки,

На родине нищих

Всегда мужиков.

 

Но вы не печальтесь

Отсутствием злата,

Что мизерна плата

В наш скаредный век.

Вы вашим искусством

Воистину русским

Счастливыми сделали

Сто человек.

 

Вам это зачтется

Людьми или Богом,

Ведь перед порогом

Из света и тьмы

Не спросит создатель:

«Кто дал тебе счастье?»

Гораздо важнее,

Кого

        Осчастливили

                                Мы.

 

 

***

Музыканты плетут кружева,

Ты укутайся шалью из звуков

И скажи себе: «Я жива

Грустью Шуберта, радостью Глюка».

 

Музыканты струи дождя

Проливают в пустынные души.

Не спеши уходить, уходя,

Подожди, задержись, послушай.

 

Музыканты согреют теплом,

И разгонят туман ненастья,

И оставят в душе на потом,

Навсегда эти отзвуки счастья.

 

​

***

Наша участь – преодоление

Бед природных, себя самих.

Наводнения,

     Извержения,

          Сотрясения

               И затмения…

Тут еще непокорный стих.

 

Как ни странно, имеет стихия

Общий корень со словом стихи.

Меланхолия,

     Шизофрения,

          Дистрофия,

               И анемия…

То стенания, то хи-хи.

 

Человека предназначение –

Быть счастливым и жизнь любить.

Удивление,

     Озарение,

           Восхищение

               И прозрение

Не давайте в себе убить.

​

 

***

 

Все мы стареем телом.

Страшней, коль стареешь взглядом.

Из глаз колючие стрелы

Не посылай, не надо.

 

Девочке - восемнадцать,

Смотрит побитой собакой.

Уже научилась кусаться

В жизни этой треклятой.

 

А я вот знаю старушку

Со взглядом, как у ребенка.

И с дедом они друг дружку

Привыкли чмокать спросонку.

 

Делить пополам конфетку

И горе, если случится.

Как жизни толкать вагонетку

Не грех нам у них поучиться.

 

Не замыкайте круга

Циркулем злой досады.

Просто любите друг друга,

Чтобы не старились взгляды.

 

 

***

Взмахнула крыльями ресниц,

Взлетела взглядом неподвластным

Земным законам. К стае птиц

Устремлена лицом прекрасным.

 

Какой пустяк, что по земле

Вослед другим шагают ноги

Душа у взгляда на крыле

Торит небесные дороги.

 

Жаль только - эту благодать

Назло земному притяженью

Лишь взгляду суждено познать,

Ну, а еще воображенью.

 

 

***

Все мы в этом мире лишь попутчики

Из небытия в ночную тьму.

Наши жизни - тоненькие лучики,

Что летят в космическом дыму.

 

Нет, не Солнце освещает пропасти!

Наши жизни, ярче ли, слабей

Расчищают мрак вселенской копоти

Для себя, для будущих детей.

 

Чья-то жизнь горит как факел, заревом,

Чей-то ночничок дрожит едва,

Вместе мы не предрассветным маревом

Будем светом завтрашнего дня.

 

Дай мне руку, наше поколение,

Что нам огорчаться и тужить.

Говорят, что жизнь всего мгновение,

Но его ведь надо пережить.

 

Хорошо коль повезет с попутчиком -

В меру он и весел и сердит,

Жизни смысл тебе волшебным ключиком

Словно дверь в бессмертье отворит.

 

Мы похожи все на удивление:

Любим, ошибаемся, грешим.

Жизнь и так всего одно мгновение,

Так куда же мы еще спешим?

 

 

***

Еще один чудесный день

В мое окно влетает птицей

И гонит утреннюю лень,

И жизнью манит насладиться.

 

Вот зайчик солнечный скакнул

Со стенки прямо на подушку

И что-то, кажется, шепнул,

А вот целует нежно в ушко.

 

И ветер из густых берез

Рукою машет бестелесной:

«Гони ночное царство грез,

Иди ко мне из жизни тесной!»

 

У тех, кто на заре встает,

Сердца распахнуты и души.

Господь им веки разомкнет,

Волшебный звон прольет им в уши.

 

Такой нечаянной красы

Днем суматошным не бывает.

Ведь лишь мгновенья, не часы,

Рассвет румянец умывает.

 

Ну, что же, новый день, входи!

Ты соткан весь из ожиданий.

И за собой меня веди,

Пусть будет все без опозданий.

 

Пусть, что положено, в свой час

Произойдет со мной, со всеми.

И повторится много раз

Все то, за что в ответе время.

​

 

***

Я улыбаюсь своим мыслям,

Я улыбаюсь твоим письмам.

Я улыбаюсь? Я улыбаюсь!

Смешной и глупой быть не стесняюсь.

 

Иду по улице такой серой

И улыбаюсь легко, смело.

Что я с приветом решат люди,

Но знаю много таких не будет.

 

А может эта моя улыбка

В ужасном мире больном и зыбком

Сверкнет кому-то лучом надежды,

И ночь отбросит свои одежды.

 

И станут люди улыбки множить,

И мир раскрасить они помогут

В цвета от красного до фиолета,

И вспыхнет радуга в небе где-то.

 

Она напомнит своей раскраской,

Что есть на свете любовь и сказки,

И все, поверьте, не так уж плохо

Не стоит вечно стенать и охать.

 

Мир разноцветен - запомним это!

Есть зелень лета, восторг рассвета,

А серый, ладно, пусть будет тоже,

Но главным цветом он стать не сможет.

 

И в этой жизни - такой зебристой-

Пусть фейерверком летят искры

Моих улыбок, твоих смешинок

Как стаи белых, густых снежинок.

 

 

Баклановский вальс

 

Пейте воздух сосновый,

Он густой, как кисель.

На Баклановском снова

Нас кружит карусель.

Изумрудную ветку,

Словно руку пожмем,

И в поход-кругосветку

Все под утро пойдем.

 

Песни пой и не сетуй

На судьбу и на жизнь.

Лучше музыкой этой

На год впрок зарядись,

Чтоб холодной зимою

В новогодний финал

Вдруг запахло весною

И комар запищал.

 

Нам не выжить без света

Фестивальной поры.

Пусть же ярче кометы

Полыхают костры.

Поозерская эра

На планете с утра -

Экология веры

И любви, и добра.

 

 

 

 

***

«Свобода – это право души дышать»

(Из к/ф «Умница Уилл Хантинг»)

 

Дыши, дыши, моя душа!

Поверь, ты можешь быть свободной,

Лететь куда-то, не спеша,

К вершинам гор, над гладью водной.

 

Вот книги, можешь их читать,

Вот музыка, ее послушай,

Но лишь любовь не надо звать,

Сей яд, что отравляет душу.

 

Ее ты бойся как огня

И обходи седьмой дорогой.

Душа, прошу, услышь меня,

Запретный плод – любовь – не трогай!

 

Ее негромкий поцелуй

На самом деле лязг кандальный,

Мотки словесных, тихих струй

Ярмом окажутся банальным.

 

Запутавшись в ее силках

Свободной ты уж быть не сможешь:

По ней одной сверяешь шаг,

Голодным псом объедки гложешь.

 

Глупышка милая, поверь,

Любовь – коварная особа.

В ее распахнутую дверь

Не залетай! Гляди, брат, в оба!

 

Ну вот, опять, опять летишь,

Как мотылек на свет неясный.

Со мною вместе угодишь

В мир несвободный, но прекрасный.

​